Оксана могла бы работать мотивационным спикером. Точно говорю. Тони Роббинсу, собравшему в Москве стадион, пришлось бы спрятаться за спины охраны и умолять показать ближайший выход к метро. Провалиться под землю, короче. Потому что Оксана говорит, выбравшись из пропасти, именуемой Гибель. Из расщелины, именуемой Отчаяние. Из ущелья, именуемого Безнадежность. И говорит дело: как из этих пропастей-расщелин-ущелий выйти живой. Всем, кто сегодня тонет.
Два года назад Оксану бросил муж. И она, посмотрев внимательно вокруг себя (а смотреть было на что — двое маленьких сыновей, взрослая умница дочь, мама рядом, дом, работа), почему-то решила, что жить ей совсем незачем. «Я никому не нужна», — сказала она. Громко сказала, так громко, что притаившаяся где-то смерть, которая, как известно, часть жизни, услышала.
Так что первое, что сказала бы стадиону Оксана, будь она на месте Тони Роббинса, было бы следующее: не запускайте процесс самоуничтожения, если в вашей жизни произошло что-то плохое.
Оксана начала кашлять. Как-то так сильно, что врачи замучились прописывать ей сиропы и таблетки, а подруга, живущая далеко на Юге, позвала в гости подлечиться. Вот на пути от подруги, на высоте в несколько тысяч метров, все и случилось. Легкие Оксаны вдруг пронзила такая боль, что она подумала: кто-то выстрелил. Прямо в самолете. Она сидела в кресле, там, в воздухе, смотрела по сторонам — все в порядке, вроде не стреляют — и зажимала несуществующую рану рукой. Ей казалось, что пуля прошила ее на вылет и на спине обязательно есть дыра, из который по капле вытекает кровь. Сейчас вся вытечет — и все.
В Москве Оксану встретила мама, увидела, что дочь сама не своя от боли, и отвезла в городскую больницу. В ту ночь, 23 февраля, среди слишком хорошо отпраздновавших мужчин и едва не замерзших бродяг с улиц, слово «рак» впервые повисло в воздухе, правда пока не высказанное. Врачи сделали рентген и увидели затемнение в легком Оксаны.
Но ей еще предстояло два месяца скитаний по больницам, изматывающей высокой температуры и отчаяния, когда долго не могли поставить диагноз. Наконец, после биопсии и бесчисленных анализов, Оксану положат в ФГБУ НМИЦ онкологии им. Н. Н. Блохина и поставят диагноз: диффузная В-крупноклеточная лимфома. И здесь же, в реанимации, Оксана сформулирует второй жизненный принцип для речи перед стадионом: «Позитивный настрой — больше половины дела. Человек должен верить, что выздоровеет».
Нет, Оксана-то вначале как раз решила умирать: «Я самая безнадежная, самая несчастная, мне нельзя шевелиться, я вот-вот умру». Но рядом с ней в реанимации положили молодую девушку, которая умирать не собиралась. У нее была даже более тяжелая форма рака, чем у Оксаны, но она вела себя совершенно не по-больничному: смеялась, громко говорила, ела неполезную еду, делала маникюр и даже педикюр, свесившись через трубки аппаратуры, задыхаясь от слабости. И Оксана дрогнула: бьющая через край жизнь заразна, гораздо заразнее смерти. К пятому курсу химиотерапии она ожила и поверила, что выберется.
Второй этап борьбы с болезнью у Оксаны начался после лучевой терапии. Когда Оксана, в общем-то, победила. Она вышла в ремиссию, но боялась поверить, что здорова. Пришел страх — выходить на улицу, быть среди людей, обнимать детей, пришедших из школы. А вдруг инфекция, вдруг что-то спровоцирует, вернет болезнь? Оксане казалось, что рак отпустил ее ненадолго и в любой момент позовет обратно. Чтобы усмирить страх, Оксана сформулировала для себя новый принцип: «Нельзя жить, как черепаха, в панцире. Нельзя говорить: я не смогу. Надо уметь кайфовать от жизни и мечтать. Здесь и сейчас».
И она выучилась водить машину с механической коробкой передач, пошла на курсы английского языка и решила прыгнуть с парашютом.
А как же муж? Смогла она отпустить, простить?
Мы сидим в кафе и пьем чай со сложным названием и не менее сложным вкусом. Оксана рассказывает о том, что пережила легко, будто едва касаясь, и вся светится. Она очень красивая сейчас. «Берегите эмоции, — говорит она. — Не допускайте в свою жизни ненависть. Принимайте все спокойно, даже смерть. Я поняла: если хотите изменить мир вокруг, начните с себя. Нельзя поменять других, можно поменять себя и свое мнение о ситуации. Я это сделала и счастлива».
И невидимый стадион ревет.
Текст и фото: Мария Строганова
